Цитаты о деревне и сельской жизни известных авторов

Из деревни лучшие люди уходят в город, и потому она падает и будет падать.

В деревне нельзя жить беспорядочно, скука одолеет.

А вы знаете, кто хоть раз в жизни поймал ерша, или видел осенью перелётных дроздов, как они в ясные, прохладные дни носятся стаями над деревней, тот уже не городской житель, и его до самой смерти будет потягивать на волю.

Я уже привык к деревне и к людям. И меня уже знают все, здороваются. А в городе надо тысячу лет прожить, чтобы тебя уважать начали.

В городе можно прожить, зажав свои израненные сердце и душу в кулаке, но в деревне они должны открыто светиться в твоих глазах.

— Я полагаю, и городской, и деревенский образ жизни готовят людям свои испытания и свои соблазны. Жителю города трудно быть терпеливым и спокойным, а деревенский житель редко бывает активным и готовым к необычным и непредвиденным случаям. И тем и другим трудно думать о будущем: горожанам − потому что настоящее полно беспокойства и суеты, селянам − потому что все располагает их к простому существованию, где нет места мечтам и чаяниям.

− Таким образом, и беспрестанная суета, и глупое довольство настоящим приведут к одному и тому же неутешительному итогу.

— Я вас каждый день учу. Каждый день я говорю все одно и то же. И вишневый сад и землю необходимо отдать в аренду под дачи, сделать это теперь же, поскорее — аукцион на носу! Поймите! Раз окончательно решите, чтобы были дачи, так денег вам дадут сколько угодно, и вы тогда спасены.

— Дачи и дачники — это так пошло, простите.

Надобно иметь любовь к труду. Без этого ничего нельзя сделать. Надобно полюбить хозяйство, да! И, поверьте, это вовсе не скучно. Выдумали, что в деревне тоска… да я бы умер от тоски, если бы хотя один день провёл в городе так, как проводят они! Хозяину нет времени скучать. В жизни его нет пустоты — всё полнота.

Одиночество в деревне переносить легче, чем в городе.

Эти горожане понятия не имеют, как мы, не городские, живем, им-то можно нянчиться со своими кошечками да собачками, будто с малыми детьми. А у нас тут все по-другому. Если кто попал в беду, мужчина ли, женщина, большой или малый, мы никого без помощи не оставим, а городские — они о зверюшках своих любимых заботятся, а человек хоть зови, хоть плачь — и пальцем не шевельнут, чтоб помочь.

…Она иногда высыпала нищим всё серебро из своего кошелька, хотя особой отзывчивостью и сострадательностью не отличалась, как впрочем, и большинство людей, выросших в деревне, ибо загрубелость отцовских рук до некоторой степени передаётся их душам.

Милый друг, в деревне всякий может быть праведником, — с улыбкой заметил лорд Генри. — Там нет никаких соблазнов. По этой-то причине людей, живущих за городом, не коснулась цивилизация. Да, да, приобщиться к цивилизации — дело весьма нелегкое. Для этого есть два пути: культура или так называемый разврат. А деревенским жителям то и другое недоступно. Вот они и закоснели в добродетели.

Безделие – самая зияющая пустота, самый опустошающий крест. Поэтому я — может быть — не люблю деревни и счастливой любви.

Только в деревне можно по-настоящему сблизиться с человеком или с книгой.

Деревня в русской литературе так же тесно связана с усадьбой, как тесно связываются они в русской истории.

Деревня – это широкое поле деятельности, там есть, где проявить себя!

Люди говорят, что, если живешь не в городе, можно носить что угодно. Другой такой чуши я не слышала. Как раз в деревне все замечают всё…

Сама знаешь, человек я балованный… Мне чтоб и кровать была, и чай хороший, и разговоры деликатные… чтоб все степени мне были, а у тебя там на деревне беднота, копоть… Я и дня не выживу. Ежели б указ такой, положим, вышел, чтоб беспременно мне у тебя жить, так я бы или избу сжег, или руки бы на себя наложил. Сызмалетства во мне это баловство сидит, ничего не поделаешь.

Кто живал зимою в деревне и знает эти длинные, скучные, тихие вечера, когда даже собаки не лают от скуки и, кажется, часы томятся оттого, что им надоело тикать, и кого в такие вечера тревожила пробудившаяся совесть и кто беспокойно метался с места на место, желая то заглушить, то разгадать свою совесть, тот поймет, какое развлечение и наслаждение доставлял мне женский голос, раздававшийся в маленькой уютной комнате и говоривший мне, что я дурной человек.

Деревня перед городом сплошные преимущества имеет. До вечера буду перечислять, и то не сосчитаю. Вы, горожане, живете как закорючки в амбарной книге. За все платить вынуждены: жилье нанимать, еду покупать. Дворнику – пятак, извозчику – гривенник, цирюльнику вообще полтину! Каждодневно – деньги, деньги, деньги. А взамен что получаете? Иллюзию цивилизованной жизни. Миражи вы скупаете, вот как! Вечно куда-то бежите, толкаетесь локтями, деретесь за кусок пожирнее. Шум, смрад, долговые расписки… А в деревне тишина и покой, воздух – не надышишься! Опять же, рыбка ловится. Зайцы скачут непуганые. Яблоко с ветки сорвал и уже счастлив. Мне возражают: зато фонари на улицах Москвы целую ночь горят. Светло! Зачем? Ночью должно быть темно, чтобы спалось крепче. Но куда там! Вам нужны заменители солнца, потому что от заката до рассвета продолжаете бегать, толкаться и суетиться. Города омерзительны именно по этой причине: они лишают людей тишины и покоя…

Лето 1829 года Пушкин провел в деревне. Он вставал рано утром, выпивал жбан парного молока и бежал к реке купаться. Выкупавшись в реке, Пушкин ложился на траву и спал до обеда. После обеда Пушкин спал в гамаке. При встрече с вонючими мужиками Пушкин кивал им головой и зажимал пальцами свой нос. А вонючие мужики ломали свои шапки и говорили: «Это ничаво».

Вся моя жизнь была целым рядом балов, и в этом заключается трагизм моего существования. Я любил деревню, чтение, охоту, любил тихую семейную жизнь, а между тем весь свой век провёл в свете, сначала в угоду своим родителям, потом в угоду жене. Я всегда думал, что человек родится с весьма определёнными вкусами и со всеми задатками своего будущего характера. Задача его заключается именно в том, чтобы осуществить этот характер; всё зло происходит оттого, что обстоятельства ставят иногда преграды для такого существования. И я начал припоминать все мои дурные поступки, все те поступки, которые нéкогда тревожили мою совесть. Оказалось, что все они произошли от несогласия моего характера с той жизнью, которую я вёл.

В деревне нет никакого нового года, а есть лишь продолжение старого. Деревенское время, в отличие от городского, не разноцветные обрывки из разных мест понадерганные и связанные узелками новогоднего шоу по телевизору, а бесконечная, низачтонеразрывная нить, на которой, как на елочной гирлянде, висит все — и валенки, сохнущие у печки, и сама печка, и мокрые насквозь обледенелые детские рукавички, и летние ситцевые сарафаны, и зимние овчинные тулупы, и засыпанная снегом собачья будка, и собака вместе с ее брехней, и две сороки на крыше сарая, и стог свежескошенного сена, и сугроб, и дом с трубой, и дым из трубы, и крестины, и именины, и поминки, и сто пятьдесят без всякого повода, и даже сверчок, который теперь трещит в ласковом тепле нагретой печки, а летом звенел кузнечиком и следующей зимой снова будет сверчком.

В городской квартире уют создать непросто — один для этого расставляет по всем комнатам фарфоровые статуэтки пионеров, балерин и писателей, купленные на блошином рынке; другой в художественном беспорядке разбрасывает умные книги у себя на письменном столе, да еще и в каждую вставит по пять закладок; третий перед духовкой, в которой румянится дюжина куриных голеней из супермаркета, ставит кресло, закуривает трубку и заставляет лежать у своих ног на синтетическом коврике комнатную собаку размером с кошку; четвертый… Впрочем, всё это в городе. В деревне, для того чтобы создать уют, достаточно затопить печку или ранней весной вырастить на подоконнике огурцы, покрытые нежной молочной щетиной.

Деревня, видите ли!.. Да там один воздух чего стоит! Утром окно откроешь — как, скажи, обмоет тебя всего. Хоть пей его — до того свежий да запашистый, травами разными пахнет, цветами разными…

Когда ты живешь в деревне и едешь в Москву, Париж, Лондон, то твои глаза гораздо шире открыты. Городские жители устали от всего. А я замечаю всё новое свежим взглядом.